|
|
| ПРОИЗВЕДЕНИЯ |
|
|
| Рассказ |
03.11.2011 04:54:16 |
|
- Пошел вон отсюда!!!
Мама швырялась рубашками и книгами отца, а из глаз у неё текли слёзы. Папа молча стоял, вокруг него шёл дождь из рваных листов бумаги и носков, иногда он подбирал их с пола и клал в большую дорожную сумку.
Я вцепилась в дверной косяк и смотрела то на одного, то на другого. Они уже не обращали на меня внимания, и я поняла: они всерьёз.
- Я никуда не пойду.
Мама прекратила кричать. Уставилась на отца, потом побледнела и тихо произнесла:
- Я. Сказала. Пошёл. Вон.
- Никуда я не пойду! Я здесь живу! – он вытряхнул все из сумки на пол и сел на кучу одежды и бумаг. Скрестив руки, он снизу вверх глядел на маму и победно улыбался. Мама рванулась к нему, но остановилась. Взмахнула руками, и отец почти поймал их в свои, но в последний момент мама вывернулась и влепила отцу пощёчину. Раздался какой-то глухой шлепок, как будто били по голой кости. Я дёрнулась, но даже не смогла зажмуриться.
- Уходи.
Голова отца была опущена, он сидел какой-то поникший, маленький, взъерошенный после удара, слегка дрожали его руки. Не поднимая головы, он встал и прошёл в комнату, закрыв за собой дверь. Мама подбежала и толкнула её, но дверь не поддавалась. Мама уперлась в дверь руками. Потом вздохнула, и, не поворачиваясь ко мне, срывающимся громким голосом приказала:
- Принеси телефон.
Но я не могла пошевелиться. Не могла даже моргнуть уже, казалось, несколько минут. Мир вокруг ломался, срастался, плыл в глазах, всё казалось нереальным. Единственной настоящей вещью казалось пресловутый дверной косяк, который я не могла отпустить. У меня уже болели руки, наверное, в ладонях уже несколько заноз, придётся иголкой их оттуда выковыривать, зелёнкой мазать…
Все происходящее казалось какой-то шуткой. Я невольно заулыбалась, представляя, как сейчас папа выйдет из комнаты, ухмыльнется, откинув челку, мама вздохнет, вытрет со лба пот, скажет мне: «Ну неужели ты подумала, что мы ссоримся? Шушечка, ты что, испугалась? Не бойся! Мы же просто пошутили! Ну, пойдем, я конфет вчера купила. Папка, пошли, покурим!» - и кошмар исчезнет, вот сейчас… Сейчас…
Но мама ушла на кухню, а вернулась с телефоном. Через пару мгновений сказала в него: «Алё, милиция? Приезжайте, пожалуйста. Улица…» - нарочито громко, глядя на дверь. А потом опять ушла на кухню, хлопнув дверью. Ничего не происходило. Я сползла по стене на пол, все еще держась за косяк. Казалось, если я отпущу его, я тоже поплыву и сломаюсь. А потом срастусь неправильно. И тогда-то уж точно ничего не будет как раньше. Ни запаха варёных «выходных» креветок, ни нарисованных папой раскрасок, ни раскиданных по полу старых монет из дедушкиной банки, которую кто-нибудь постоянно опрокидывал, ни маминого ментолового дыма, ни кошачьего мурлыканья… И меня тоже – не будет. Совсем.
Тянулось время, плавился грязный плафон, на который я смотрела теперь не отрываясь. И, наконец, в дверь позвонили. Мама выбежала из кухни, и открыла, впервые не спрашивая. Показались большие мужчины в милицейской форме. Кто-то из них отдал честь, кто-то оглядывал коридор, кто-то таращился под ноги. На меня нарочито никто не смотрел.
Кутаясь во что-то невидимое, мама махнула рукой в сторону комнаты: «Он там». Мужчины открыли дверь, папа вышел сам, взяв несколько книг и одну рубашку. А потом опять кинул всё на пол и начал кричать. И мама тоже начала кричать. И милиционеры. Дверь открылась нараспашку, из соседних квартир выглядывали испуганные соседи, они подходили друг к другу, перешёптывались, кто-то попытался утихомирить кричащих и тоже повысил голос. Мир загудел. Я закрыла глаза, заткнула уши. В голову вонзились осколки разноцветного стекла, взорвался плафон, разлетевшись грязной пылью, я, наконец, отпустила косяк и потеряла сознание. Цепляясь за явь, я слышала пронзительное:
- Вы задержаны!
- Я не пойду! Я никуда не пойду!
- Пусть он уйдет!
- Я вас арестую!..
* * *
Когда я очнулась, я подумала, что все ещё вижу и слышу взрывы. Но поняла, что это просто свет, яркий и белый. Отражаясь от белых стен, становился ещё ослепительнее, и бил в глаза. Я лежала на какой-то неудобной кровати, вокруг были какие-то проводочки, один торчал прямо у меня из руки. Я повернула голову, и увидела в огромное окно, соединяющее комнату и коридор, маму: она что-то говорила врачу, всему в белом. Вообще, все было белым, кроме мамы. Я поняла: только она теперь настоящая. Тут врач посмотрел в окно моей палаты и указал туда рукой. Мама повернулась, тоже увидела меня и вбежала в комнату. Встав у моей кровати, прошептала:
- Шуша…
Потом подбородок её затрясся, она еще тише сказала: «Шуша», и тут уронила голову мне на живот и зарыдала. Всхлипы как будто переплелись со светом, ворвались мне в голову, но взрывов больше не было; только далекий гул голосов и мыслей. Я положила руку ей на голову.
- Мама… не плачь, ну мамочка. Всё будет хорошо. Мама, не плачь… Мама…
|
 1  817
|
|
| |
|
А что Вы, собственно, хотели этим произведением сказать?
Или это просто проба пера, экзамен на предмет того, умеете ли Вы марать бумагу?
|
| |
|
|
