|
|
| ПРОИЗВЕДЕНИЯ |
|
|
| Рассказ |
01.11.2012 10:48:00 |
|
Усталый и одинокий. Обремененный прошлым, напуганный будущим. Старый, но так и не повзрослевший. И вроде бы мыслящий, но безнадежно застывший в фатальном ожидании, Хомос протянулся над пропастью.
Вселенская пыль на его ногах обросла корнями, травой и мхом. Ступни и пальцы одеревенели, а когда иссушенная кора их трескалась, они кровоточили соком. Жесткими колтунами свалялась шерсть на лодыжках. Беспристрастный мировой ветер мастерски закручивал их в узелковые матрицы. Он звучал голосами, напевами, треском, шорохом и невнятным гулом. Воздушные потоки раскачивали Хомоса, болезненно отзываясь в его массивных коленях каменного века.
Устье бедер , плотно опоясанное песками цивилизаций, отягощенное извечным рождением и неминуемым крахом, зудело и горело огнем . Анахроничное либидо, настойчиво тянуло в разверзнутую бездну. От крестца к затылку протянулась взаимообратная магистраль идеи и материи. Живот медленно рубцевался бубонными стигматами патристики, а под ребрами ныли акупунктурные жала клинков.
Тело томилось от собственного несовершенства и слабости. И Хомосу грезились крылья. С ними он не стал бы висеть над пропастью в предвкушении чудесного освобождения. Перенесся бы в раз на тот, белый, облачный край, за который так жадно цеплялись пальцы. Но у Хомоса не было крыльев. И он то собирался с силами, чтобы перемахнуть на другую сторону, то потом пугался и продолжал глядеть в бездну, которая в свою очередь призывно смотрела на него.
Время от времени на Хомоса опускались доносимые извне чужеродные формы жизни, но они либо не могли уловить друг в друге разум, либо находились на чрезмерно далеких ступенях развития. И всё же их появление подсказало ему, что болтание над пропастью - это всего лишь частный случай бытия. Так, что когда-то давно он даже почти поверил, будто сможет сделать отчаянный рывок, взметнуться в млечную неизвестность и переместиться в иную систему координат.
Хомос поднял голову, оценил расстояние, собрался с силами, но неожиданно, в преломленном искрящемся мириадами капель свете, обнаружил своё отражение. В этот миг, увидев себя таким изумительно чистым и ясным, он обомлел от собственной безупречности. Тот, другой он, парил в вертикальной проекции, свободный и легкий точно дым. На нем не было ни ран прошлого, ни морщин будущего. Ему не нужно было прыгать через пропасть или что-то менять в настоящем. Его не волновала глубина небытия или ширина мироздания.
И тогда Хомос успокоился, всё должно было оставаться как есть. Он решил покориться боли и страхам, в обмен на возможность, хотя бы эфирно принадлежать идеальному и недосягаемому миру. С тех пор, висеть стало намного легче. Всё реже и реже, прислушиваясь к настроениям своего тела, он размышлял о других плоскостях. Сердце в его грудине запыхтело доменными печами и зарокотало моторами, шея залязгала механизмами, воспоминания записались цифрами. Он принял себя таким, потому как у всего на свете должен быть смысл.
Но одиночество всё равно не отступало, мучительно обостряясь холодными звездными ночами. Тогда, когда неоновая песня галактики оглушительно звенела колоратурным сопрано, пальцы рук начинало ломить. Они рефлекторно впивались в острый край неизвестной поверхности и тоскливо скреблись, пробуждая предательский голос бессознательного туго натягивать безвольный канат тела. В эти моменты, Хомос прочищал силиконовые артерии и запускал метафизический симулятор, преодолевающий всякое время и любое пространство. Так ему удавалось перехитрить природу.
И вот однажды, каким-то чудесным солнечным днем середины очередного мутного тысячелетия, он ощутил на себе чей-то неуверенный шаг. Сначала Хомос испугался, что не выдержит лишней тяжести, но он оказался крепче, чем сам о себе думал. Тот, кто шел по нему был не один.
- Давай сюда, не бойся, - сказал идущий, - этот мост довольно прочный. Мы с легкостью переберемся на другую сторону.
- Ты уверен? - обеспокоенно отозвался другой голос.
Первый попрыгал на Хомосе, и тот упруго закачался в такт его движениям.
- Его точно специально для нас повесили...
Мнимое, сущее и виртуальное уже давно перемешались, и когда эти двое дошли до самого горба на хребте, Хомос принялся кричать. Он вопил и рыдал, умоляя забрать его с собой. Но бесполезный язык уже давно окостенел, а вибрирующая гортань рождала лишь тягостные стоны.
- Подожди, - один из них остановился, - кажется, я что-то слышу. Этот мост словно живой: шевелиться и стонет.
- Ерунда, - отозвался второй, - это всего лишь ветер качает его. Потому и гудит. Скорей всего долго не протянет. Вот, мы уже и на другой стороне.
- Как же здесь чудесно! Глазам не верю!- задохнулись оба от восхищения.
Это было последнее, что Хомос услышал, и щемящая горечь сожаления пронзила его насквозь. Возможно у его человечества всё же был шанс? Быть может, эволюция смогла бы состояться? Стоило всё-таки попытаться, сделать решающий рывок, и не покоряться данности. Двигаться, ползти вперед и, ломая пальцы, вгрызаться зубами. Но он предпочел довольствоваться иллюзиями, комфортно оправдывающими рефлексию и страх. Груз собственного исторического опыта показался ему излишне тяжелым, а цель - фантастической химерой. Однако эволюция не терпит проволочек, и те существа, которые возникли гораздо позже Хомоса, беспрепятственно и весело устремились к наивысшей стадии развития. Оставляя его одиноко тлеть на ветру.
Невольно ноги Хомоса дрогнули, под ложечкой засосало, он зажмурился что было сил и, набрав в легкие прощального воздуха, разжал пальцы. Непроницаемые зрачки бездны плотоядно расширились, радуясь его приближению. |
 2  999
|
|
| |
|
интересное направление размышлений, при этом сложное, т.к. направлено не только внутрь но и вовне; рада появлению таких мыслей
|
| |
|
|
