Я снова слышу эту музыку. Музыку города.
Если прижаться лбом к холодному стеклу, всматриваясь пристально в темноту за ним, можно увидеть тех, кто охраняет этот город, пока люди спят. Их неясные тени иногда освещает свет фонарей, и тогда становится понятно, что это - кошки. Кошки правят этим городом. Возможно, даже этим миром.
Задумавшись, я не заметила, как мой человек подошёл сзади, бережно обнял, зарывшись носом в густую рыжую шерсть. У него - точно такая же, только серебристая; иногда, поймав солнечные лучи, она светится, словно самая далёкая звезда. Он называет это - волосы. Меня он называет Лисёнком.
Интересно, а если забраться на самую высокую крышу на свете, на ней тоже будут листья? Ведь они падают не с деревьев, а откуда-то дальше - возможно, с самого неба рассыпаются золотистые ворохи осенних дней. Было бы здорово побыть немного осенним листом.
Мой человек собирается на экзамен, вчера он всю ночь не спал, повторяя про себя какие-то буковки и цифры, у нас это было бы заклинанием, у него - наукой. Смешно. Я отобрала у него тетрадку и читала ему сама, напевно, словно древнюю легенду, пока он не заснул. Теперь он бегает по всей квартире, ищет рубашку и что-то тараторит мне о том, как я должна себя вести. Честно говоря, я не слушаю.
А может, пойти с ним?.. Пройтись до парка, упасть в большущую охапку листьев?
Я скучаю по дому, но человеку об этом не говорю - он ведь не сможет меня вернуть, пока не наступит Время, а раз так, то зачем травить его и без того изглоданную сомнениями душу? В этом мире странные люди - они делают с собой такие вещи, что просто удивительно, как от них вообще что-то остаётся. Они теряют свои мечты, оставляя только страхи, а потом тоскуют о чём-то утраченном, забытом навсегда. Мой человек такой же. Но он ещё не сдался, ведь я здесь.
Щёлкнул замок - человек ушёл. Перед уходом он теребил меня, пытался добиться ответа на какой-то дурацкий вопрос - ты ведь никому не откроешь дверь, верно, Лисёнок? Можно подумать, я умею открывать двери. Он ждал ответа, а я рисовала на запотевшем стекле драконов и кошек. Кажется, он обиделся, глупый. Ведь я рисовала для него.
В холодильнике - его обед и много молока для меня. Молоко можно добавить в кофе, и будет хорошо. Забираюсь с лапами на подоконник вместе с джезвой - когда человек не видит, можно не разливать по чашкам - и, прикрыв глаза, ищу его внутренним взглядом. Случайно спугнула какую-то белку, шуршащую в парке через дорогу, чуть не опрокинула палатку с мороженым; ах, вот же он! Идёт, глядя себе под ноги, думает, что вспоминает то, что надо ему рассказать на экзамене, а на самом деле вспоминает тот самый июльский вечер, когда появилась я. Что ж, мы разделим эти воспоминания на двоих - ты ведь подвинешься немножко?
...Я лишь искал книжку, которая даст мне ответ на вопрос - что делать дальше? Жить так казалось невозможным, хотя именно этим я и занимался, щедро раздаривая своё время случайным девушкам и друзьям, которые исчезали, когда кончалась последняя бутылка пива. Стыд за свою жизнь скручивал изнутри, заставлял идти искать ответы. Я искал книгу.
Я нашёл её. Твёрдую чёрная обложка, которую переплетали, словно рунической вязью, серебристые буквы. Книга очаровывала, она звала, манила - и я знал, что нашёл именно то, что искал. Дома, открыв её, я обнаружил, что это лишь сборник заклинаний, которыми, если верить написанному, пользовались индейцы в северной Америке, чтобы вызывать духов. Я не верил в духов. В индейцев, честно говоря, тоже не очень верил. Но наступала июльская ночь, свежий ветер врывался в окно, теребил волосы, и лес в двух шагах от дома привычно дышал тишиной и спокойствием. Я решил попробовать.
Я развёл костёр, я разложил камни так, как описывалось в книге. Долго смотрел на языки. И, чётко по книге, я произносил какие-то заклинания, смеялся, танцевал - я сейчас уже и не вспомню, как всё было на самом деле, слишком странным было тогда моё состояние, слишком сложными - последствия. Я должен был вызвать духа, который ответит на мои вопросы, а вызвал - её. Рыжую девушку-лисёнка, любопытное сероглазое создание, которое отказалось покидать меня. И когда я сказал, что мне пора, и стал выбираться в город, девушка последовала за мной - молча и спокойно, словно знала, что так и должно быть.
Да кто их, духов, разберёт.
Я перестал встречаться с друзьями, не знакомил их с Лисёнком, не водил её на концерты. Весь мир отступил на задний план - у меня теперь было маленькое чудо, лесная тайна, бесконечно любимая мной и столь же бесконечно непонятная. Она пила молоко и почти ничего не ела, иногда тихонько напевала что-то на неизвестном мне языке. Несколько месяцев рыжего счастья. Я всё-таки как-то умудрился не бросить учёбу, и иногда появлялся на лекциях, а Лисёнок в это время рассеянно бродила по моей квартире, читала книжки, часами сидела у окна.
...Он сдал этот экзамен. Чудом, невероятным везением, но - сдал.
Вот только чем ближе зима, тем грустнее становилась Лисёнок. Уже почти не смеялась без причины, и песни её звучали всё реже, часто она выбиралась в лес - недалеко, совсем рядом с дорогой - чтобы зарыться почти по самую макушку в листья, и лежать так, смотреть на облака. Он тревожился, но не знал, что делать; готовил еду, но Лисёнок отказывалась что-либо есть, он играл ей на флейте, но она уже не улыбалась. В конце концов, она увела его за собой на то же самое место, где он вызвал её.
Взгляд - глаза в глаза, серые в крапинку лучики, уставшие, но всё ещё смешливые, робкая улыбка. Не поцелуй, нет, скорее просто прикосновение губ, лёгкое касание языком - словно приветствие... Или прощание. Когда он открыл глаза, её уже не было рядом. В тот же вечер пошёл первый снег. |
2 
