Море бурлило. Млечное свечение луны прыгало с волны на волну, погружалось в глубины и катилось по пенящейся воде. Вдали нельзя было различить ничего. За морем начиналась клубящаяся чернота: она обнимала воду, пускала в неё свои древние корни, и там, за горизонтом, вода становилась ею. Грозно швырялись волны, и Кирилл, стоя на берегу, по щиколотку в мокром песке, не мог отвести от них взгляда.

Наверное, где-то там, думал он, и умер мой папа. Был шторм, его корабль пробило волной, и никто не доплыл до берега. А, может быть, дождь лил так долго, что моряки не справились с водой на борту, и корабль просто утонул. Кирилл представил, как день за днем полосатые, мокрые люди, поскальзываясь на сырых досках палубы, вычерпывают воду вёдрами, и растущие из туч молнии отражаются в чёрных глазах моряков. Нет, решил он, никаких досок: корабль наверняка был железный.

Кирилл открыл глаза. По тёмному, просыпающемуся небу ползла дымка нового дня; она подкралась уже к улицам города и вот-вот коснётся окна комнаты. Кирилл глядел на неё сквозь стекло, но ему всё ещё казалось, что чёрный ветер бросает волны на затерянный корабль, и тот тихо течёт в глубину...

Кирилл моргнул. За окном сидела чайка, совсем такая, как он видел в книжках, когда читал про моря. В их городе не было большой воды, лишь множество подземных источников, питавших дома и деревья, и морские птицы не жаловали эти места. Кирилл знал от мамы, что когда-то они жили на берегу моря, но после того, как папа погиб в одном из плаваний, мама уехала в глубь материка и слышать теперь не хотела о большой воде, кораблях и моряках.

― Эи-и-и! ― пронзительно крикнула чайка и исчезла.

Кирилл моргнул ещё раз, но птица не возвращалась, да и сон улетел вместе с ней. По небу медленно расползалось утро.

Той же ночью в город бежал поезд. Он шипел и трясся, и лунный свет дребезжал на его ядовито-зелёных боках и ломался в тёмных окнах. В одном купе горела лампа. Худой, высокий мужчина с волосами рыжим золотом склонился над чаем, дрожавшем в стакане. На дне стакана горкой крохотных камней лежал сахар, и от него поднимались редкие пузырьки, словно сахар тонул и задыхался. Мужчина встряхнулся, схватил ложку, замотал сахар в вихре по стакану и залпом выпил. Потом встал и вышел в коридор. Ткнулся в оконное стекло и застыл лоб в лоб со своим отражением, глядя сквозь глаза двойника на линию далёких огней. В соседнем купе послышалась возня, кто-то закричал:

― Дура! ― и тотчас из купе вылетела девочка, которая, с грохотом задвинув дверь, сказала:

― Сам дурак!

За дверью вступил новый голос:

― Так, что такое? А ну живо по койкам и спать! Настя, вернись немедленно в купе.

― Не вернусь! ― отвечала девочка.

Она уставилась в окно и, выпятив губу, смотрела на своё мутное лицо, пока не заметила рядом другого человека. Рыжеволосый мужчина стоял через два окна и глядел на неё с удивлением.

― Настя, я кому сказала: вернись? Будешь так себя вести, на море с нами не поедешь, оставлю тебя дома.

― Ладно, ― сдалась девочка. Она повернулась к двери и хмуро бросила рыжему: ― И вы тут не стойте, а то вас тоже куда-нибудь не возьмут, ― и купе за ней закрылось.

Утром поезд въехал в город. Его гудок ещё плыл в молочно-бледном небе, когда Кирилл шёл в школу, и большая белая чайка летела с ним наравне. Кирилл глядел, как она остро машет крыльями, поднимается выше, сливается с небом, и слышал, как тонко режет сырой воздух школьный звонок.

― Игорь Валентинович Седой, ― представился рыжий мужчина. ― Ваш новый учитель по географии.

Класс встал. Игорь Валентинович вгляделся в учеников, махнул им, позволяя сесть, и тяжело, отчаянно вздохнул. Он подошел к окну и долго молчал, сгорбившись и глядя, как машут деревья уплывающим от них облакам. Наконец, он повернулся.

― Есть одна легенда, ― сказал он, ― про море, которого не существует на карте мира. Оно перемещается между континентами по одному ему ясной траектории. Никто не знает заранее, где окажется это море, но его точно не бывает там, где уже есть другие моря и океаны.

Игорь Валентинович прошёлся по классу, и шаги его тихо зашуршали по линолеуму.

― Легенда гласит, что в этом море можно найти потерянное. Но сначала надо найти само море. Говорят, что когда оно приходит куда-то, то начинает сниться жителям этого места ― будь то город, деревня или еще какое-нибудь селение, ― люди видят его во снах на своих улицах, среди своих домов. И если проснуться после такого сна и пойти туда, где видел море, то можно его действительно отыскать.

Игорь Валентинович перестал шуршать по полу и выдвинул стул.

― Ну, а теперь давайте поговорим о настоящих морях, ― улыбнулся он. ― Какие вы знаете?

Кирилл бежал за новым учителем, пока застрявший в ушах школьный звонок прыгал прочь по коридору. Худой и очень высокий, Игорь Валентинович шёл так быстро, что, казалось, в секунду преодолевал расстояние от класса до лестницы. Его рыжая макушка возвышалась над толпой детей, повалившей изо всех открытых дверей, и, наконец, начала спускаться и теряться в ней. На лестнице Кирилл догнал его.

― Игорь Валентинович! Легенда, о которой вы рассказывали...

― Да?

― Сегодня мне снилось море. Я никогда раньше не видел его! И потом, утром, когда я проснулся, за окном была чайка ― их тоже раньше не было в нашем городе.

Дети шли сквозь них. Игорь Валентинович стоял на несколько ступенек ниже, и глаза его смотрели прямо в Кирилла. Что-то плавало на самом дне этих глаз, чего Кирилл никак не мог понять: то ли это простой интерес, то ли мутная-мутная надежда на что-то.

― Вы рассказали про легенду, и я подумал, вдруг это…

Учитель кивнул.

― Послушай, ― сказал он, и голос его, треснув, сломался и захрипел, ― говорят, что если снится море, надо оглянуться вокруг. Может быть, это будет твой город, и ты даже узнаешь улицы и дома. И если ты проснёшься сразу же, то сможешь отыскать это место.

Сумрак сыпался на город. Кирилл смотрел в окно на то, как мутнеет небо, как покрываются тенью дороги, деревья, дома, и ему казалось, что волной накрывает улицы, что пахнет водой, тёмной, мутной. И вдруг он действительно увидел её. Вода, настоящая большая вода смеялась вниз по улице. Кирилл вскочил и, не веря глазам своим, опрометью бросился вон из дома.

Было очень тихо. Асфальт стучал под ногами, пружинил, проваливался, но Кирилл не замечал и бежал всё быстрее, против ветра, задыхаясь и не веря. Дома сменяли друг друга, мелькали с боков, то появляясь, то уходя в темное небытие стелящейся ночи. Летела чайка, и крик её ветром кружился над землей, пока она взмахивала тонкими острыми крыльями. Кирилл бежал.

И вдруг он увидел их. Волны, одна за другой, падали на берег, и тот пенился, белел на мгновение, пытаясь удержать воду, а потом выпускал её. И ветер тогда падал в мокрый прибрежный песок, пока новая волна не сгоняла его прочь. Кирилл остановился. Дышать было трудно: воздух запирало в груди, и солёные капли летели мальчику на лицо. Чайка белым пятном носилась над морем, и море швыряло в неё волны, пытаясь достать.

― Это действительно оно.

Кирилл обернулся. Рядом с ним стоял учитель по географии, и ветер мягко надувал его белую рубашку.

― То самое море, ― пояснил Игорь Валентинович. ― Ты его нашёл.

― А вы почему не могли?

― Ну, я же не живу здесь, и море мне не снится. Мне вообще почти ничего не снится, кроме костра в пещере. Иногда даже кажется, что я до сих пор там сижу,

― Игорь Валентинович опустился на песок. ― И когда я смотрю на что-то, сквозь это я вижу один только костёр, ― он с грустью поглядел на Кирилла. ― А что ты ищешь, зачем тебе это море?

― Папу. Он был моряком и умер.

Игорь Валентинович покачал головой.

― Не знаю, возможно ли его найти…

― Почему нет? Вы же сказали, что здесь всё можно найти. Вот и я поищу, ― Кирилл пошёл по берегу, хмуро вдавливая песок пятками, потом вернулся и сел рядом с учителем. ― Я совсем не помню папу, только на фотографиях видел, когда мама показывала.

― Но он же умер. Искать его ― всё равно, что искать смерти.

― Нет, ― упёрся Кирилл. ― Я хочу хотя бы просто его увидеть. Какой он был.

Игорь Валентинович улыбнулся.

― Ну что ж... У меня тоже был папа.

― Умер?

― Умер. Только не в море, а от старости.

― А что вы тогда сюда пришли?

― Ищу кое-что другое, ― Игорь Валентинович лёг спиной в песок. ― Я давно искал это море, уже было подумал, что действительно, всего лишь легенда, ничего такого. Куда бы я ни приехал, в какую бы глушь ни пришёл, я рассказывал историю про него… И вот ты, наконец, подошёл ко мне.

Кирилл поглядел на поднявшиеся волны. Они нависали всё выше одна над другой и подбегали всё ближе к ногам. Сильно задул ветер, и затрепетала белая рубашка учителя географии.

― А что, ― спросил мальчик, ― что вы ищите всё-таки?

Игорь Валентинович не успел ответить. Море громко ударило их волной и потащило вовнутрь, туда, куда когда-то, наверное, упал и отец Кирилла. Мальчик хотел вдохнуть, но вдохнул лишь воду, и ужас обхватил его горло. Рыжеволосый учитель яркой вспышкой проскользнул мимо и затянулся чернотой моря.

Корабль не справился с грозой. Кирилл цеплялся за деревяшку и видел, как по другую сторону цепляется за неё мужчина, тот самый, который был на маминых фотографиях. Он увидел мальчика, схватил его руку и сильно-сильно сжал.

― Кирилл, ― прохрипел он. ― Я всегда хотел назвать сына Кириллом.

Кирилл проснулся. Утро, расползавшееся за окном, сочилось к нему в комнату, и надо было вставать на уроки. Сегодня к ним должен приехать новый учитель по географии, и мальчик бежал по дороге, перебирая в памяти названия морей, континентов, рек, столиц, ― мало ли чего учитель спросит? Надо быть готовым, надо знать.

― Игорь Валентинович Седой, ― представился низенький пожилой старичок.

Он с визгом выдвинул стул и сел, едва доставая ногами до пола. Солнце касалось его белых волос, зачёсанных назад, и они блестели и мягко переливались.

― Я буду вести у вас географию, ― сказал он и открыл журнал.