Когда Вовка был совсем маленький, он еще не знал музу. Подрос, повзрослел, забыл совсем ружья, машинки и глупые стихотворения, которые сочинял в детстве, и встретил ее – Анастасию. Она почти совсем не повзрослела, а он стал гораздо старше. Через неделю после первого поцелуя он вспомнил, что когда-то встречал Настеньку, но тогда совсем не хотел замечать, хотя девочка все время была рядом. Не успев вырасти в его глазах, Настя покинула мир, а Вовка остался и сделался писателем.
С тех пор прошло почти тридцать лет, почти тысяча историй, и нескончаемое количество очарований и потерь. А теперь он целует ее как родную и считает, что был влюблен в нее всегда. Деревья шелестят за окном таинственной осенней песней, низкое грозовое небо баюкает восторженное щекотание под ложечкой, идет дождь.
- Выходи за меня, Настя.
- Нет, не выйду.
- Отчего же? Тебе ведь хорошо сейчас.
- Хорошо. Потому что дождь мне говорит об этом.
- А если не будет дождя?
- Тогда закончится все.
- И наша любовь?
- И наша любовь.
Но дождь не заканчивается ни сегодня, ни завтра, ни через неделю. Он только немного утихает, а после с новой силой бросается на черепичную крышу, шепчет в унисон с бегающей по листу бумаги шариковой ручкой. Настя спит, просыпается, диктует свое бесконечное завещание и снова засыпает, пока Вовка любуется ее тихим лицом, на котором отражаются все детские сновидения. Ноябрь.
- Настя, ты слышишь, какая осень?
- Ничего не слышу. Дождь идет, он заплакивает все песни под свои.
- Настя, дождь может идти вечно.
- Ты не сможешь удержать осень.
- А если это не прекратится? Посмотри в окно.
За окном ничего, кроме дождя не разглядеть. Только мокрые листья липнут к стеклу, словно пытаются спастись от бури и ворваться в дом. Они смотрят на теплые руки людей, касающиеся изнутри невидимой границы меж ними. Тонким пальчиком Настя рисует очертания листьев на отражениях предметов Вовкиной комнаты. Позади горят лампы. Неясными пятнами видится книжный шкаф и письменный стол, обращенный к окну. Лица в тени, не видно, какое из них плачет, а какое улыбается.
- Настя, ты мне родная. Мы будто родились из одного чрева. Вот смотри.
Вовка встает из-за стола, подходит к ней со спины, кладет свою руку поверх девичьей. Его пальцы точно приходятся на полфаланги за край ее недлинных ногтей. Две руки теперь продолжают водить по стеклу бессмысленные узоры.
- Я скоро покину тебя снова. Ты знаешь, я не могу остаться. Может быть, я вернусь, когда снова будут дожди.
- Зачем возвращаться, когда можно не уходить?
- Если я останусь, то умру здесь.
- А если мы уйдем вместе?
- Нет. Ты не можешь.
Настя отходит от окна и садится на пестрое покрывало неразобранной неделями тахты. На девушке легкое платье, совсем не по погоде, не по сезону. Но Вовке оно кажется слишком неуместным вовсе не потому; ему хочется закутать ее в покрывало и никогда не выпускать наружу, в холодный, злой, не щадящий никакой любви мир. Когда закончится дождь, Настя исчезнет, наступит зима. Камин в нижних комнатах останется холодным, его не для кого растапливать, когда нет вдохновения. А старый дом, где Вовка переживает каждую зиму, теперь, в ожидании музы, станет пустым и ненужным.
- А хочешь, я стану твоим отцом и твоей матерью? Я буду слушать твой лепет и записывать его по ночам. Я научусь плакать когда не будет дождя, и никого не впущу к себе в дом, пока не будет исписана вся бумага, не закончатся все чернила.
- Ты не сможешь. Ты слишком стар.
- Так что же? Неужто старость может повредить любви?
- Это неважно, когда ее нет.
- Настя!
Вовка отворачивается от ее ослепительного платья к дождю лицом. Ему немного обидно, но еще больше он разочарован. Никогда прежде он не был так искренен. И никогда прежде он так жестоко не был уличен во лжи. Нельзя любить музу. Она всегда улетает, на нее невозможно смотреть долго. А если дотронешься до нее, то, будто пыльца на крыльях бабочки, она осыпется навсегда. Нежные создания не терпят холода, Настя не может вынести грубых прикосновений жизни. Она прилетает невидимой тенью вместе с осенними ветрами, диктует чудесные слова, долго и нудно поет их, заучивая вместе с Вовкой наизусть, а после, освобождаясь и освобождая его, исчезает, словно и не было ее никогда, лишь оставляет после себя неслышную никому мелодию. Дождь закончится. Выпадет снег и выглянет тусклое зимнее солнце, оно заточит влажную землю под корку наста, оно припечет эту корку кристаллами Вовкиных воспоминаний. Останутся только песни и Настин таинственный голос, немного печально, немного насмешливо завершающий последнюю строфу.
2012 |
2 
