События происходят не так, как они происходят на самом деле, а так, как их описывают.
Александр Макгаффин
Вот попробуй угадать, как всё это рассказывать: не придумывать ничего и начать говорить от первого лица, то ли ввести второе лицо, или уж притвориться очень умным и попробовать повествовать от третьего лица, да еще и во множественном числе. А может складывать слова, вворачивая то первое лицо, то второе, то кучу невнятных третьих, но кто тогда станет читать подобное? Ему не в жизнь не разобраться с такой игрой в лиц. Какое же я лицо? Мое имя вертится у меня на языке, но я никак не могу его вспомнить.
Все начиналось так.
Я стоял и смотрел на Фрунзенскую набережную, облокотившись о перила Андреевского моста. За спиной, собственно на мосту, бесцельно фланировали люди, парочки на роликовых коньках, дамы с маленькими собачками, которые определено были счастливее своих хозяек. По набережной нескончаемой чередой медленно тянулся поток машин, противно дудя клаксонами и оплевывая небо грязными комочками выхлопов. Под мостом, по грязной серой воде, схожей цветом с московским асфальтом, весело катился белый теплоход с прозрачными большими стеклами, теплоход- ресторан, плавно уходя в сторону Храма Христа Спасителя, который явно не мог спасти всех, да никто и не хотел быть спасенным, все хотели боле прозаических вещей: кинуть свою задницу в пивбар и заказать по кружке крепкого пива, а жизнь пусть идет своим чередом. Другой теплоход шел ему навстречу, поднимая волну, вздрагивая всем корпусом, нес в своем чреве массу томящихся бездельников, мерно царапающих вилками по тарелкам. В Москве XXI века нет истинно занятых людей, делающих какое- либо осмысленное дело, есть имитаторы, любящие получать деньги. За что их получать им не так уж важно. Процесс ничто, результат все. Да и черт бы с ними. Мимо меня прошла пара, я проводил их взглядом, оба худенькие, стройные, без ярко выраженных половых признаков. Не поймешь, кто в их паре мужчина, а кто женщина, а может быть они время от времени, меняют свои гендерные роли. Представив такое, я сплюнул от отвращения
Наступил вечер. Со всех сторон меня окружали соотечественники, они говорили на моем родном языке, они жили со мной в одном городе. Как они мне надоели. Я шел мимо молодых людей, парней и девушек, мимо парочек, которые шли в обнимку по тротуарам или целовались, прислонившись к парапету набережной. Я смотрел на них с удивлением, как на инопланетян. Мне казалось, что я разошелся с ними во времени, я существовал сам по себе.
Мимо меня прошла девушка. В такой пушистой шубке, явно дорогой, по виду собольей, с немного длинноватыми рукавами, туфли на высоком каблуке, длинные ноги в черных колготках. Я посмотрел ей в след, она шла, не оборачиваясь. Я подумал, не пойти ли за ней. Может быть, это неплохая идея. Может быть, почему нет?
Она зашла в кафе, присела за свободный столик, сняла шубку, сложила ее и положила на свободный стул. Я посмотрел на ее движения в окно, затем зашел следом за ней и, оглядевшись по сторонам, занял место у стойки бара, оттуда мне хорошо была видна девушка, присевшая за столик возле окна. Я внимательно рассматривал её, но она не замечала моего взгляда. Похоже, что она никого не ждет, подумалось мне. И ещё, она казалась мне неуловимо знакомой, словно я уже когда- то встречал её, но никак не мог вспомнить при каких обстоятельствах. Я отошел от барной стойки и решительно направился к столику девушки.
А может все было совсем не так и началось по- другому.
Я пробивалась к выходу через плотную толпу танцующих. В глазах у меня рябило от ярких импульсов света, испускаемых стробоскопами, от пестрых одежд трясущейся в танце толпы, от разноцветных бутылок в баре и искрящихся хрустальных шаров под потолком. Я шла сквозь беснующуюся молодежь, будто сквозь туман. Все вокруг было ненастоящим, совсем не таким, каким должно быть.
Я и сама казалась себе ненастоящей, какой-то другой, незнакомой Дарьей, колеблющейся, как отражение в разбитом зеркале, которое только что сама и разбила. Я наконец пересекла зал, в лицо мне ударил поток свежего воздуха из открывшейся двери, кто- то рвался туда, откуда я бежала. Схватив в гардеробе шубку, я выбежала на улицу. За дверью был город. По широким дорогам пробивались забрызганные автомобили, светофоры мигали желтым светом. Город был спокоен- казалось он заснул. Ночные облака плыли надо мной, из облаков падал снег, пушистый, белый, падая на асфальт, он превращался в комочки мокрой грязи. Ветер играл падающим снегом и хоронил его на мостовых и тротуарах. Шелестели шины, и брызги мокрого снега, вылетая из- под колес машин падали на тротуар. В голове у меня было пусто, а на сердце- легко. Я только что рассталась со своим парнем. Хотя, он особо и не был моим. Кто знает, как проводят время люди, когда они исчезают с наших глаз. По- крайней мере я никогда не ревновала его и уж теперь точно не собиралась рыдать в истерике. Мой парень был весьма странным и наверняка страдал какой то душевной болезнью, или возможно, был не очень умный. Мне постоянно приходилось разрываться между реальностью и его бредовыми фантазиями. Как часто мне приходилось выслушивать всякий бред, который он шептал мне на ухо. Какое- то время я пыталась понять этот ужасный мир, в котором он жил. Иногда мне удавалось, и тогда мне казалась, что я сама превратилась в не очень нормального человека, и все кругом тыкают в меня пальцами.
Мой парень говорил, что постоянно чувствует себя так, словно за ним следят. Он считал, что не может выразить свои чувства, потому что повсюду стоят камеры и наблюдают за ним. Он все время повторял: «Ты меня не понимаешь. Ты меня не понимаешь». Когда я убеждала его, что прекрасно понимаю его, он возражал: «А откуда ты знаешь, что понимаешь? Ты не жила так, как я живу, под этими объективами, от которых некуда скрыться». Мне было жалко его, но все равно я так и не почувствовала всего его ужаса. Ведь я была нормальной и знала, что только стоит попробовать залезть в его шкуру, то сразу душевное состояние может измениться, и я уйду в себя, стану подозрительной и диссонансной. Дальше было хуже, вспышки его эмоций пугали меня. До момента расставания у меня с ним образовалось нечто вроде союза: хотя мы и не занимались любовью, он говорил, что любит меня, поддерживал меня, а я отвечала ему тем же. После того, как я сказала, что ухожу от него, он мне ответил, что ждал этого момента, ждал, что я предам его. Я возразила, что он вероятно подсознательно ждет предательства от всех, особенно от женщин, которых совсем не понимает. Он усмехнулся и, ответил, что его удивляют мои рассуждения. По его мнению, понимание может возникнуть между мужчиной и женщиной только после долгих лет совместной жизни и ничем не ограниченной любви. Говорить о «каком- то понимании» раньше- верх глупости. Однако мне он ее прощает, ведь я женщина и это моя сущность- быть глупой. Я не обиделась, только сказала, что понимать очень легко: ведь мы, девушки, всего лишь люди, мы хотим одного, чтобы нас любили и мы любили в ответ. И раз ему сложно такое понимание, то мне лучше уйти. И я ушла. Конечно, для девушки быть одинокой считалось неприличным. Но как бы- то ни было, я была молода, красива и свободна и все пути лежали передо мной.
У барной стойки сидел мужчина и пристально глядел на меня, потом вдруг встал и резко двинулся в мою сторону, свет упал на его лицо, и я узнала его. Ба, Герман Викторович, собственной персоной. Человек, лишивший меня девственности, но кажется сам не заметившей этого. Он подошел и встал возле моего стола, я подняла глаза от бокала с мартини.
- Здравствуйте, Герман Викторович.
- Здравствуйте, как поживаете?
- Вы меня не помните?
- Но почему же, помню. Мы встречались. Где же это было? В Киеве? Нет? На Корфу? Тоже нет. На Родосе?
- Нет,- я немного обиделась. Надо же. Не помнит.
- Ай, нет, постойте, Дарья. Вы у меня учились, да, и не только предмету.
- Другое дело. Надо же, вспомнил.
- Извините, у меня был тяжелый год. А Вы чем занимались?
- У меня был тоже довольно сумасшедший год.
- Хорошо выглядите. Кажется, немного похудели.
- Немудрено. Клуб за клубом, ночи без сна, мужчины, мужчины.
- Мне казалось, что сегодняшний вечер потерян, но вот я встретил вас.
- Вам не нравится это кафе?
- По правде сказать, я шел не в него. Всему виной вы, я шел за вами от набережной.
- Раньше Вы говорили, что еда более несомнительное удовольствие, чем женщины и имеет большую ценность.
- Возможно. Но вы видели их еду? В ней нет ничего более совершенного, чем в вас. Нам обязательно нужно встретиться в более романтичной обстановке? Может быть завтра вечером? Как?
- Герман Викторович, у меня назначено слишком много свиданий. Я подумаю, смогу ли уделить вам время, да и вы вероятно занятой человек. А сейчас мне уже пора идти. Поухаживайте за дамой.
Я поднялась со стула. Он взял мою шубку и помог мне надеть ее. Если бы он знал, что это была не моя шуба. Можно было сказать, что я ее украла, вернее позаимствовала. Её сегодня принес деду клиент, какой-то бизнесмен. Он подарил ее своей любовнице. Вы знаете, так бывает. А намедни, случайно, застукал ее с каким- то другим мужчиной. Изъял свой подарок. Сказал деду, что нужно немного укоротить рукава, и он подарит шубу своей жене, на пятнадцатилетие совместной жизни. Очень рациональный мужчина. Пока он не пришел, я решила немного покрасоваться в соболях. Когда еще удастся. На горизонте нет мужчины, который сможет подарить мне соболью шубу. Надеюсь, что шубы сегодня не хватятся. Мы вышли на улицу и пошли по направлению к такси, которое Герман предусмотрительно заказал, чтобы доставить меня домой. Весьма мило с его стороны, не хотелось ехать на метро.
- У вас красивая шубка.
- Это баргузинский соболь.
- Откуда?
- С Баргузина.
- Я имею ввиду, кто вам ее подарил?
- Одни друг, очень щедрый. У него очень прибыльный бизнес. Раньше у меня была другая шубка, норковая.
- Весьма щедрый, как я посмотрю.
- Нет, это был подарок другого мужчины. Очень симпатичного, кстати, он банкир.
- Да что вы говорите.
- Да, да. Яхта, самолет, дома в Швейцарии и Англии. Мы встретили с ним Новый год в Куршавеле. Все было хорошо, пока он не сказал, что хочет прыгнуть с парашютом.
- Банкир?
- Да нет, совсем другой человек.
- Другой? Кто?
- Вы не слишком любопытны? Заметьте, я не задаю вам никаких вопросов.
- Хорошо, закроем эту тему.
- Если вы так хотите знать. Он был тренером по горнолыжному спорту. Очень красивый, блондин. У него было такое милое лицо, с ямочками на щеках.
- С ямочками?
- Да, вы знаете, они там, в горах, такие румяные и улыбчивые. Естественно, что никак не могло не образоваться ямочек.
- Естественно.
- Он безумно меня полюбил. Даже закатил скандал, когда узнал, что мы уезжаем.
- Мы, это вы с банкиром?
- Нет, это мы с одним нефтяником.
- У вас и правда был очень бурный год.
- Герман Викторович, надеюсь, что вы не думаете, что я сидела и ждала вас (хотя так оно и было, мой шизофренический парень, с кем я сегодня рассталась, был всего лишь способ отвлечься от мрачных размышлений).
- Нет, нет, ничего такого. Но мне немного сложно поверить, что такая разборчивая девушка, как вы и все эти мужчины.
- Конечно, если вам хочется думать, что вы единственный мужчина в моей жизни.
- Я так не сказал.
- Или, что я провела весь этот год в слезах и рыданиях, глотая всякую химию, как та девушка, о которой вы мне как- то рассказывали. Тем более, я знаю правила. Люби и убегай. Все довольны, никто не в обиде. Просто отличное правило.
- Прекрасная формулировка.
- Герман Викторович, а вы слишком занятой человек?
- Как знать. А что?
- Просто хотела прикинуть, как мне построить свои планы, вы же хотели со мной встретиться.
- Конечно, так много мужчин, планы должны быть очень напряженными.
- Очень напряженными.
- Да, все эти мужчины, как вам удается с ними так ловко разбираться?
- Я весьма хорошо изучила мужчин и очень неплохо умею с ними разбираться.
- Да?
- Поверьте. Мужчины очень странные люди. В детстве им говорят: будь лучше всех, будь сильным, мужчины не плачут, и что- то потом происходит с ними внутри, они становятся роботизированными автоматами, любовенепроницаемыми и бесчувственными. Я даже не уверена, есть ли у мужчин сердце. Вы инопланетяне. Но я научилась вашему языку,- улыбнулась она.
- Знаете, Даша, я тут размышлял. Думал.
- О чем, если не секрет?
- О вашем тренере по горнолыжному спорту. О том, с ямочками на щеках, румыном и улыбчивом.
- Ах, об этом.
- Все другие, этот нефтяник, даже ваш банкир, как мне кажется, они ничего для вас не значат. А этот тип, улыбчивый блондин меня весьма беспокоит.
- И правильно, что беспокоит. У него были очень славные ямочки, вот здесь.
Она указала на мои щеки, на которых не наблюдалось никаких ямочек.
- Его звали Сигурд.
- О, я знаю, какие манеры у этих плутов. Они настоящие мошенники. Поднимутся с девушкой на подъемнике на гору, оттуда открывается такой вид. И у меня впечатлительных натур, чем вы, сносит голову. Покажет ей на рассветное солнце, а потом, раз и накроет ее, как лавина.
- Совсем нет, Герман Викторович, у вас странные представления о тренерах по горным лыжам. Сигурд был настоящий мужчина, он целовал мне руку.
- Старый трюк всех горнолыжных тренеров, целуют руку, поднимаются от впадинки к впадинке, все выше и выше, переходят на другие части тела, а потом спускаются все ниже и ниже, от впадинок к выпуклостям, и наоборот.
Герман замолчал, уставившись в окно. Дарья глядела на него, поглаживая ручку сумки: «Все же я люблю его. Я полюбила его с того момента, кК он зашел в аудиторию, а что я могла еще поделать. Любовь настигает нас также быстро, как гончая собака добычу. Как было сказано в одном фильме: «Вы верите в любовь с первого взгляда? А что, еще бывает какая- то другая любовь?» Может, я должна любить его вечно? Но он- то меня не любит, еще не любит, так вернее. Нужно заставить его ревновать. Мужчины- жуткие собственники. На что они положили руку, хотя в его случае это была далеко не рука, то они считают своим и не любят когда другие этим пользуются».
Вдруг он спросил меня, как я себя чувствую, когда сплю с незнакомым еще недавно мужчиной, о котором я совсем ничего не знаю. Я ответила, по правде сказать, я где- то это вычитала, что для женщины воспоминание о былых наслаждениях — один из самых сильных сексуальных наркотиков. Ей достаточно посмотреть на любого мужчину — и уже кажется, что она была с ним близка. Хотя, если быть честной, я и не спала с незнакомыми еще вчера мужчинами, кроме Германа, и то, мне было просто любопытно, первый раз все же.
Я сказал ей, что я бы хотел снять номер в гостинице, для нас. Она рассмеялась и сказала, что с удовольствием бы туда заглянула; ну и мы договорились встретиться завтра. Я высадил ее возле её дома и поехал к себе.
Я ехал домой и размышлял. Точно, у нас был секс, год назад. Я ее первый мужчина. Первый мужчина для женщины, как первые туфли на высоком каблуке. Символ окончания родительской опеки. К ним у женщины и отношение одинаковое, к туфлям и мужчинам. Да и чем мужчина лучше туфель? Вот именно, ничем. Так что ничего особенного не произошло. Дело житейское. Я помню, что мне даже было не по себе, когда я узнал о своем «первородстве». Но судя по ее рассказам, после меня она времени не теряла. Какая девушка, очень способная ученица, никакой разборчивости.
Нет, конечно есть и другие девушки- искренние, сентиментальные, верящие в любовь. Вот от них и следует держаться подальше. Они символ уходящей эпохи. Эпохи борщей. Эпохи, в которой мужчина все время возвращался домой, где его ждал борщ и жена. Вдумайтесь в эти слова: один борщ и одна жена. Я понимаю, что однотипный борщ, это еще куда ни шло, есть устоявшийся рецепт, но одна жена- это нецивилизованно. Однако, время ускоряется. Борщи уже не модны, они не в мейнстриме, они те отвечают требованиям ускоренного времени. Любовь между борщами уходит в прошлое, на смену ей приходит любовь между самолетами. Люди встречаются, поглядываю на табло прилетов- вылетов, одной рукой ты прижимаешь к себе любимую, другой, жестикулируя, показываешь, чтобы отправляли багаж. Пора улетать. Дан билет ему на запад, ей в другую сторону, уезжали, расставались еще недавно влюбленные. Да и чем любовь между самолетами хуже любви на пятьдесят лет? Возможно, что она гораздо лучше, острее. Вкуснее съесть пусть даже один раз, обжигаясь, торопясь и давясь, энчиладу, густо политую соусом с перцем чили, чем питаться всю жизнь опресноками. Хотя опресноки полезнее и сулят долгую счастливую жизнь. Счастья в жизни, если честно, всем выпадает одинаково. Получается, что в одном случае, оно все сконцентрировано между рейсами, этакой горкой. В другом, размазано тонким слоем по всей жизни. Возможно, поэтому и не столь ценно. Его просто не замечают. Но все же, оно ничуть не меньше, чем в первом случае. Встает вопрос: что лучше, немного и постоянно, или много и сразу? Человек выбирает второе, и живет между рейсами, томясь ожиданием новой порции счастья. Иллюзорное существование. Первый вариант, кстати, тоже иллюзия. Сдается, что по настоящему счастливым человек может быть только под алкоголем или другим, подобным веществом. Что его, кроме веществ, может примирить с иллюзорностью существования и сделать жизнь осмысленной. Роман с алкоголем вечный роман, выдержанный, дорогой и вкусный. Женщина ведь всего лишь женщина, а алкоголь еще и друг. Тем не менее мы договорились встретиться, и я не намерен упустить этот шанс. Старое новое приключение. Как это- возвращаться после долгой разлуки в город, в котором ты уже когда- то побывал?
Мне не спалось, в голову лезли разные мысли. Если найдено удачное сочетание, то зачем его менять? Удачное сочетание- лучше высокого роста, со спортивной фигурой, привлекательный, с ровным характером, добрый к детям и маленьким йоркам, зарабатывает свыше двадцати тысяч долларов в месяц, будучи вице- президентом какой- нибудь фирмы, торгующей всем: от прокладок до автомобильных шин к тягачам, то есть является лицом с неограниченными перспективами. Как не выйти замуж за подобного мужчину. Обычное добрачное заблуждение, в которое впадает большинство женщин. Я не хочу впадать в заблуждение, я хочу любви. С этой точки зрения Герман мне кажется удачным сочетанием. У него безусловно есть недостатки и, главный из них то, что он женат. Но как говорится все в этом мире временно. Возможно, что это в дальнейшем не будет преградой между нами.
Есть еще один недостаток, даже значительнее его матримониального положения, собственно говоря, он совсем меня не любит. По- крайней мере пока. Пока…хорошее слово, оно оставляло надежду. Герману кажется, что он не верит в любовь, считаете себя выше её, думает, что неуязвим для этого простого человеческого чувства. Мне нужно задеть его за живое, мне кажется, что мои разговоры о гипотетических моих мужчинах, выбили его из колеи, он ревновал, я видела это. А это очень хороший признак.
На следующее утро я сходила в салон, сделала маникюр, прическу, как говорится, полностью привела себя в порядок, пришла домой и стала ждать вечера, чтобы пойти в гостиницу, к нему. В шесть часов, одевшись и нацепив на талию, под платье, желтую цепочку из дешевой бижутерии, я вышла из дома.
Я ждал ее в номере, накрыв стол с фруктами и шампанским. Я вышагивал босиком по гостиничному паласу и, вдруг в дверь постучали, я шагнул к двери и отворил её. И увидел Дашу. Она стояла в проеме двери, длинные волосы до плеч, загорелая кожа, обтягивающее платье светло- серого цвета в бордово- синюю полоску, на шее платок, шубка перекинута через руку. Она вошла в номер, села в кресло, бросив шубу на кровать. Я взял шубу и пошел к шкафу, одновременно желая оказаться в объятиях Даши, раствориться в ее волосах и под ее руками.
Я понял, что мне хочется заняться с ней любовью, но что-то меня сдерживало; она стеснялась явно меньше, чем я. Мы проговорили о всякой ерунде с полчаса. Затем она сказала, что время идет и мне пора приступать к тому, для чего я ее пригласил. Тогда я сказал, что она может пока выпить шампанского, времени у нас много, а утром я отвезу ее домой. Она промолчала.
Я хотел быть откровенным, я хотел сказать ей: «Раздевайся, и давай займемся любовью», — но вместо этого сказал: «Давай выпьем шампанского. Нам его хватит надолго». Она согласилась.
Она села на кровать, подложила подушку под спину и взяла бокал. Потом вдруг встала, не спеша направилась к двери и погасила верхний свет. Затем повернулась и подошла к столу, включила настенные бра и стала медленно раздеваться. Она попросила меня расстегнуть молнию на платье, одним движением подняла руки над головой и стянула его. Я не мог оторвать взгляд от ее загорелой кожи и длинных ног, пока она снимала пояс, держащий чулки. Затем, покачивая бедрами, она заставила его сползти на пол. Не сводя с меня глаз, засунула большие пальцы под резинку красных узких трусиков и медленно опустила их на уровень лодыжек, переступив ногами, она вышла из них, задержав на мгновение трусики на кончиках пальцев правой ноги, затем резко отбросила их в сторону. Затем она расстегнула бюстгальтер, бросила его на стол, и переступила через сваленную на полу груду одежды, направилась ко мне. В приглушенном свете он увидел, как она провела кончиком языка по губам, и влажные губы заблестели. Не говоря ни слова, она подошла ко мне, положила мою руки себе на бедра, а затем прижалась ко мне всем телом. Приложила к моим губам свои губы, а затем погрузила язык мне в рот. Затем неожиданно откинула назад голову и села на край кровати в ожидании.
Я в нерешительности медленно приблизился к ней. Когда она подняла лицо, я поцеловал ее в нос. Затем опустился ниже и поцеловал в бедро. Губы у меня пересохли, и поверхность ее кожи поэтому казалась мне похожей на наждачную бумагу. Сердце забилось быстрее. Я прошелся языком от бедер к ее животу.
- Что это?
- Где?
- Вот, на теле.
- Поясная цепочка.
- Новая?
- Она золотая.
- Тогда, год назад её на вас не было.
- Мне подарили её после. Я ношу её, когда у меня игривое настроение, «совратительное» я бы сказала.
- Откуда она у вас
- Из Италии.
- От кого?
- Ну уж не от папы, можете быть уверенными.
- От мужчины?
- Еще от какого, он был настоящим итальянцем, мотогонщиком.
- Мотогонщиком? Я разозлился.
- Его звали Стефано.
- Что это у вас все мужчины на С?
- Вы еще больше удивитесь, если я вам скажу, что Сигурд был из Стокгольма, а Стефано из Сиены.
- У него тоже были ямочки на щеках.
- О нет, таких мужчин украшают шрамы. Он был очень смелый. Такая выпуклая грудь и там, ну понимаете, ближе к низу живота тонкий шрам. Вы бы видели его на мотоцикле, такая мощь, а как он входил в поворот, легко и грациозно, непринужденно.
Я обнял ее и с силой дернул цепочку на себя, Дарья вскрикнула, но цепочка разорвалась.
- Прости, я не хотел,- сказал я, переходя на ты.
- Я что-то не то сказала,- невинно произнесла она.
- Нет, просто я не люблю поясные цепочки на девушках.
- Совсем не любите?
- Мне кажется, что они делают женщин похожими на проституток, да и выглядят вульгарно.
- Почему ты не сказал мне этого раньше, - удивилась она, тоже переходя на ты,- она мне не так уж и дорога…теперь.
Она открыла окно и выбросила цепочку в снег. Я только успел сказать ой.
- Выше нос, Герман Викторович,- весело произнесла Дарья,- что с вами? Расслабьтесь.
Я действительно был сильно напряжен, незнакомое доселе чувство ревности охватило меня.
- Сколько их еще было?
- Кого?
- Мужчин.
- До нашей вчерашней встречи после нашей первой встречи или в принципе?
- А разве это не одно и тоже?
- Какой вы простой. Такие вопросы вгоняют приличных девушек в краску,- снова перешла на вы Дарья.
- Сколько?
- Давайте я назову вам примерную цифру. Ах, я совсем забыла, вы же аналитик, разве вас может устроить неточная цифра.
- Перестань вилять.
- Если вам будет от этого легче, Герман Викторович, вы первый преподаватель в моей жизни.
- Это уже неплохо.
- Ой, совсем забыла, был еще один учитель.
- Учитель?
- Очень милый и славный.
- Славный? Блондин в шрамах внизу живота, с ямочками на щеках, очень храбрый?
- Нет, без шрамов и ямочек, это точно. Зато у него были такие смешные очки, роговая оправа и толстые стекла. Сильно ослабло зрение. Он очень много читал и писал. Он писал мне письма, это было так романтично.
- Последний романтик века.
- Нет, совсем не последний. Еще был один режиссер. Он эмигрировал в Канаду. Кстати, зовет меня к себе. Обещает снять мне дом. Говорит, что мы будем выходить утром на крыльцо и кормить оленей. Так романтично.
- Ты слишком много болтаешь.
Мне удалось закрыть ее рот поцелуем, она замолчала, впилась мне в губы, ее язык проник мне в рот, затем я стал покрывать все её тело поцелуями, от ложбинки к ложбинке. Она оказалась в моих объятиях, и мы начали ласкать друг друга. В какой-то момент, лежа на ней и гладя ее волосы, я вошел в нее. Она тихонько вскрикнула, я стал проникать в нее еще глубже. Ее лицо блестело от пота, ноги были широко разведены, пальцы царапали мне спину, а далее, ну далее вы и сами все знаете.
Когда все закончилось, я открыл окно, и резкий ветер ударил мне в лицо. Деревья раскачивались из стороны в сторону в такт с порывами ветра, налетавших с юго- запада. Я закрыл окно, и вернулся к кровати.
Дарья сидела прижав колени к груди, плотно укутавшись в простыню и весело смотрела на меня. В номере было тихо, посторонние звуки почти не проникали в него, и только высоко под потолком кто-то топал ногами. Затем топот стих, и я услышал, как в тишине бьется её сердце.
Этот звук пленил меня. Мне удалось найти в грохоте города единственное спокойное место и услышать голос любви, зовущий меня к себе.
Утром я проснулся позже. Белье и одежда Дарьи валялись прямо на полу. Она неуклюже надела лифчик, нацепила платье, попросила меня застегнуть молнию на спине. Затем стала искать трусики, которые я предусмотрительно спрятал в карман брюк.
- Где мои трусики? Что за ерунда? Не могли же они улететь.
- Не волнуйся, когда- нибудь найдутся.
- Уже восемь часов, мне пора идти. Ты знаешь, я ведь еще и работаю, а не только встречаюсь с мужчинами, не валяйся без дела, лучше помоги мне.
- С большим удовольствием. А ты уверена, что они были на тебе, когда ты пришла сюда?
- Весьма уверена.
- Здесь так все теряется. Видишь, я совсем голый, вся одежда потеряна.
- Не издевайся. Я не могу уйти без трусиков.
- Почему, у тебя очень красивая попка.
- Не очень круглая.
_ Я бы сказал: безупречная. В тебе всё безупречное.
- Я слишком худая, а грудь не самая маленькая, попа не круглая, шея длинная, а нос немного коротковат.
- Все это вполне может быть, но все это в комплексе мне безумно нравится.
Я нацепил брюки, подошел к Даше, положил ей руку на талию, она прижалась ко мне.
- Но мне нужно найти трусики,- прошептала она.
- В тебе есть что- то пикантное, щепотка кайенского перца,- прошептал я ей на ухо.
Раздался телефонный звонок.
- Герман Викторович, это вас.
- Ничего, не страшно. Выкладывай, сколько мужчин у тебя было, сколько?
Какой любопытный, подумалось мне. Вслух я сказала: «Телефон звонит». Он отошел от меня и взял трубку.
- Да. Это ты? Что случилось?
Звонила его жена.
- Ты дома? Извини, я просто не могу сейчас говорить. Нет, нет, ничего такого. Сейчас совещание должно начаться.
- Я его перенесу, - сказала я.
- Я тебе перезвоню. Нет?
Я вышла в соседнюю комнату и закрыла дверь, подошла к окну, хотелось заплакать. Махнув головой, я подавила слезы. Затем взяла листок бумаги, лежавший на столе, ручку и вывела: «Милый Герман Викторович, в ответ на ваш запрос о количестве мужчин, прилагаю вам их список, на сколько хватает памяти: номер первый- славный учитель в роговых очках; номер второй- очень милый мальчик, который работает аудитором в «Эрнст энд Янг»; номер третий- тренер по горнолыжному спорту; с четвертого по восьмой- студенты Московского университета, мы встретились с ними в Болгарии; с девятого по семнадцатый- разные иностранцы; номер восемнадцатый- банкир; номер девятнадцатый- нефтяник; двадцатый- референт нефтяника; двадцать первый- итальянский мотогонщик: двадцать второй- художник- сюрреалист; продолжение следует». В комнату зашел Герман.
- Извини, личный звонок.
- Меня это почему- то не удивляет, у вас похоже очень много личных дел.
- Ну да. Где мы остановились?
- Возле кровати. В поисках моих трусиков.
- Да забудь ты про трусики. Может встретимся завтра?
- Звучит чудесно.
Я заметила, как у него из кармана выглядывают мои красные трусики. Прижавшись к нему, я осторожно вытащила их, затем шлепнув трусиками его по голове, сказала: «До свидания, Герман Викторович». Надев трусики, схватив шубку и кое-как засунув ноги в ботильоны, я выскочила из номера. Пусть помучается.
Он выскочил вслед за мной.
- Куда ты? Останься. Давай встретимся вечером?
Я остановилась.
- Все вечера у меня заняты.
- Кем?
- Давайте рассудим справедливо. Вы женаты. А я молодая девушка и должна заботиться о себе.
- Но…может попробуем.
- Вы знаете, что это невозможно. Я девушка, случайная девушка, кайенский перчик, как кто- то сказал.
Я поцеловала его и пошла к выходу. Он зашел в номер, хлопнув дверью.
Я был разозлен. Женат, ну и что. Будто она собралась за меня замуж. Тем более, что все течет, все изменяется. Может быть что- нибудь и получилось, ну там, потом, со временем, как- нибудь. Тут мой взгляд упал на стол, я увидел бумагу с написанным шариковой ручкой текстом. Поднес к глазам. Прочитал. Список её мужчин. Прочитал еще раз. Засмеялся. Затем стал вчитываться внимательнее. Выпил оставшееся шампанское, прочитал еще раз, и еще. Смеяться расхотелось. Неопределенность сводила меня с ума. Я разозлился, незнакомая мне дотоле ревность уколола меня в сердце, затем уколола еще раз и засела в нем тупой занозой. Может она меня разыгрывает, а может, и нет. Нет, я этого так не оставлю, я все разузнаю, кто они и что они. С чего бы? Я её первый мужчина и она должна быть со мной.
Мне пришла в голову идея навести о ней справки. В аспирантуре, по нашей кафедре, училась ее лучшая подруга, Настя. Я решил поговорить с ней о работе, а между делом выяснить какую- нибудь информацию о Дарье.
- Добрый день! Настя?
- Да, кто это?
- Это Герман Викторович. У меня к вам предложение.
- Какое? Надеюсь скромное?
- Более чем полностью. Вам нужна преподавательская практика, а мне новые идеи. Предлагаю вместе провести научный семинар для магистров. Тему предлагаете вы, вы ведущая семинара, а я выступлю в роли арбитра. Согласны?
- Да, почему бы нет.
- Хорошо, детали обговорим позже.
- Я набросаю план и вышлю вам. Есть у меня одна задумка.
- Договорились. Настя, вот, вы мне можете ответить на один не совсем скромный вопрос?
- И о чем же вы хотите спросить?
- О вашей подруге, Дарье.
- А что, она вас заинтересовала?
- Конечно, заинтересовала, а зачем бы я тогда спрашивал?
- Вернее, может вы, влюбились в нее?
- Я не думаю, что сейчас стоит говорить про любовь. Она меня интересует. Я в принципе имею склонность к разносторонним интересам.
- Ах, заинтересовала, всего лишь. Тогда спрашивайте.
- Я хотел спросить о мужчинах, ну ты меня понимаешь.
- Понимаю. Она живет дома, там у нее есть один мужчина, это её отец, ах да, есть еще один, как это я запамятовала- брат.
- Нет, я хотел узнать о других мужчинах. Она мне так много рассказывала о них, их было так много. Вот я и хотел узнать, сколько их было. Извините за нескромность.
- Ах, о других мужчинах? Теперь понятно. Извиняю. Что касается других мужчин, Был всего один мужчина. Вы.
- Я?
- Да, она раньше никого не любила, да и позже тоже. Был у нее парень, но о любви там говорить не приходилось, да и о сексе тоже. Такие странные отношения, союз двух одиночеств, одно из которых ко всему было не полностью нормальным. Она любит жалеть людей, отличающихся от обычных.
- Она значит, меня обманула? Знаете, я даже стал ревновать ее. До такой степени, что уже собрался никогда с ней не встречаться.
- Да, это была бы неплохая идея.
- Она мне такого рассказала- учитель в роговых очках, итальянский мотоциклист, режиссер из Канады, инструктор с ямочками на щеках. Вот это воображение.
- Согласна, у нее очень развитое воображение, богатое, я бы так сказала.
- Интересно, зачем она это придумала?
- Зачем? Чтобы заставить вас ревновать, заинтересовать и еще, она видно хотела соответствовать вам, о вас ходят такие слухи, вашей, чтобы было не обидно, скажем- легкой неразборчивости в связях. Но соответствовать вам в этом, невозможно.
- Знаете, я видно попробую поухаживать за ней еще, с ней так интересно, даже весело.
- Мне кажется, что вы уже достаточно повеселились. Думаю, что вам лучше не интересоваться ею дальше.
- Почему?
- Вы женаты и у вас реноме человека, который, замечая, что девушка хочет серьезных отношений, сбегает. Даша хочет серьезных отношений, она настроена на них. Вам пора бежать.
- Не согласен. На этот раз все несколько иначе.
- Несколько? Ах да. Вместо месяца, это продлится три месяца.
- Не понимаю, вам то что? Я попросил у вас сведений, а вовсе не совет.
- Она моя лучшая подруга и я не хочу видеть ее несчастной. Дайте ей шанс, отпустите её, если не сможете полюбить, она так беспомощна, как маленький зверек. Не встречайтесь с ней, если не можете предложить ей хотя бы любви, не говоря обо всем остальном.
Настя положила трубку.
Мне стало неловко. Я долго думал над ее словами. К вечеру после долгих размышлений решил хоть раз побыть порядочным и не продолжать отношений с нею. Раздался звонок, звонила Даша и предложила мне встретиться, я стал отнекиваться, ссылаясь на занятость, потом решил не резать хвост кошке по частям, гуманнее его отрубить сразу.
- Мы с женой завтра едем в Прагу, выдумал я на ходу, хотя с женой я ни разу никуда не ездил и даже не собирался, надо вещи уложить.
- Похоже я не вовремя.
- Похоже на то.
- Надолго летите?
- С этими женами никогда не знаешь, сколько времени займет самая пустячная поездка.
- Но погода- то не летная, ледяной дождь, взгляните в окно, так что у вас будет время и встретиться и улететь.
- Вещи нужно собрать.
- Успеете, соберете, мы ненадолго, не откажите девушке в такой маленькой просьбе.
После долгих препирательств я сдался, подумал, что лучше сказать в глаза о невозможности наших отношений. Нам было хорошо, но нет будущего, зачем ей тратить время.
Мы встретились в центре, молча дошли до кафе, сели за столик. Я смотрел на нее, придумывая слова, она делала из салфетки цветок. Неожиданно не поднимаю на меня глаз, она тихо произнесла:
- Может мы, начнем встречаться? Мы уже два раза встретились, так почему бы, не продолжить?
- Я женат. Да и мне кажется, что современные девушки не очень верят в любовь, легко относятся к разлукам, изменам, никаких сцен, истерик, размазанной косметики.
- Да, мы никогда не плачем.
- Поэтому я и люблю современных девушек. Они спокойно переживают отказ.
- Я только один раз плакала, когда мой тренер по горнолыжному спорту, тот с ямочками, столкнул меня с горки, было очень больно.
- Ну вот видишь.
-Мне будет одиноко без тебя. Первые несколько дней.
- Ты не пропадешь.
- Нам было весело, правда?
- Еще как.
- Может мы будем иногда встречаться? Как друзья?
- Если я не буду занят.
- Тогда я стану вам иногда звонить, если не буду занята.
Мы еще немного посидели, поболтали ни о чем, о пустяках, типа последнего произведения Акунина и вышли на улицу.
Я шел и смотрел на нее. Настя права, она так беспомощна. Я не должен был допускать того, что произошло. Я забрал у нее шанс. Поймал рыбку и не отпустил ее обратно, в море, где она была бы счастлива. Разве у нас может что- то получиться?
Он смотрел на меня с состраданием. Бедный, корит себя, а я совсем не беспомощна, я даже очень могу за себя постоять, и это не он меня поймал, а я его. И не отпущу, даже если он захочет. С любимыми не расстаются. Он тоже любит меня, только пока этого не знает. Я расскажу ему об этом, объясню, он поймет, он хороший, он умеет любить, он принц, просто пока еще заколдованный.
Мы дошли до метро.
- Береги себя.
- Обязательно.
Мне вдруг показалось, что в ее глазах стоят слезы.
- Что случилось?
- Ничего, Герман Викторович, правда. Просто снежинка попала в глаз, на улице всегда так.
- Кажется, мне пора. Прощайте, Даша.
- Прощайте Герман Викторович. Не волнуйтесь за меня. У меня было так много прощаний и сколько их еще будет впереди. Меня ждет удивительный год. Я поеду в Канаду. Буду жить в доме на берегу озера и кормить оленей, с режиссером, он подарит мне машину. Какого цвета? Не важно, у меня нет любимого цвета.
Мы спустились в метро, и дошли до платформы. Раздался сигнал, приближался поезд. Даша сбивчиво продолжала говорить:
- Нефтяник зовет меня в Вену, но я наверное не поеду, потому что банкир хочет провести со мной зиму и весну в Париже. У меня все будет прекрасно.
Я слушал её, пропуская поезд за поездом.
- Все будет прекрасно, все, - говорила она со слезами на глазах.
Наконец, не выдержав, я прижал ее к себе и стал неистово целовать.
- Герман Викторович, что вы делаете?- прошептала она.
- Влюбляюсь в тебя.
Людской поток огибал нас со всех сторон.
|
7 
