6. ПУСТЫЕ ХЛОПОТЫ
Вместо Борца на этот раз приехал молодой и по виду знатный боярин. Среднего роста, широкоплечий и широколицый, с короткой густой бородой. Поздоровавшись, он представился Орланом и рассказал обо всем, что предпринимал в Дубраве воевода. Говорил он так обстоятельно, что Пила даже удивился, как это у одного человека в голове за раз столько укладывается и ничего не путается.
«Наверно, он поэтому у воеводы для особых поручений» - подумал Пила.
Орлан перечислил, кто из людей ходил в какие дома (заверив про каждого, что это человек проверенный), и куда ходил он сам, с кем там говорили, что спрашивали, и как им отвечали. Рассказал, о чем Борец толковал с вчерашними и сегодняшними караульными, и какие указания разослал стоящим теперь.
Со всех его слов выходило, что к поручению Борец отнесся куда как серьезно, но что толку от этого не было пока никакого. Краюхи никто не видел. Нашлись по словам Пилы люди, похожие на Краюху, но во всех тут же опознали здешних. Нашли также нескольких горюченцев, оказавшихся в городе, но среди них наоборот, никого подходящего не оказалось.
- Воевода еще спрашивает, - добавил Орлан – не стоит ли оповестить старост, пусть прикажут по улицам его высматривать.
- Это нельзя. – ответил Рассветник – Не хватало еще, чтобы десятские мужики на него где-нибудь налетели! Тогда точно хлопот не оберемся.
- Что тогда воеводе передать? - спросил гонец.
- Подожди… Скажи пока нам вот, что: - сказал Рассветник – Есть в Дубраве граждане, которые в позорные годы служили колдуну?
- Колдуну? – переспросил Орлан удивленно, и даже чуть поморщившись.
- Да-да, колдуну. Не удивляйся. Я вижу, воевода тебе доверяет, значит и мы можем. Знаешь ты таких?
- Или, может быть, кто-то, кто были в дружбе с людьми Затворника? – добавил Клинок.
- Да, есть. – чуть подумав, ответил озадаченный Орлан. – В позорные годы затворник выбрал себе в городе поверенного – Рысь, боярского рода.
Когда колдуна убили в Стреженске, то Рысь убили тоже. Убили еще несколько человек, которые выполняли его поручения. Но кое-кто и остались - те горожане, что были на всяких мелких посылках, или просто знались с Рысью или с другими как он…
- Можешь по именам их назвать? – спросил Рассветник.
- Некоторых могу. Чтобы всех назвать, надо еще поспрашивать в городе.
- Тогда так и сделай. – сказал Рассветник – Еще скажи Борцу от меня: Стражу у обоих ворот и на стенах пусть усилит и велит глядеть в оба, особенно ночью. Старшие пусть посты обходят почаще. Если наш человек попробует из города выйти, чтобы хватали его без разговоров.
- Вот именно, чтоб без разговоров. – сказал Клинок, и увидев недоумение на лице Орлана, пояснил: – Не то, что мы ваших бояр за брехунов считаем. Но ты и воевода понимать должны – с нашим беглецом шутки плохи. Кто с ним заговорит, того он может одним словом погубить. А если, когда его вязать станут, он драться начнет, то драться будет… ну, неслабо так.
- Да. – подтвердил Рассветник – Так и передай воеводе. Сейчас уже ночь близко. Мы в город не пойдем, заночуем здесь. К утру узнай, о чем мы просили, а там уже мы сами по их дворам проедемся. За нами присылайте если что, а если все тихо будет – мы сами утром приедем. И воеводу поблагодари от нас.
- Это все? – спросил Орлан.
- Да, поезжай.
Только теперь развели огонь, перекусили и устроились на ночлег. В караул Рассветник поставил первым Клинка, за ним – Коршуна,и только под утро Вепря – за то, что сторожил днем. Сам Рассветник, когда остальные уже собирались спать, принялся за новый обряд.
Он сел недалеко от костра, поджав ноги. Вынув меч, пошептал что-то на обнаженный клинок, потом зачерпнул острием из кострища золы и, так же бормоча себе под нос, стал по чуть-чуть трусить пепел на землю. При этом он вел низко пригнутым к земле мечом по воздуху, как бы очерчивая перед собой круг.
Пила с любопытством наблюдал за колдовством. То же делал и Коршун.
- Что это он опять? – спросил наконец Пила шепотом.
- А? – переспросил Коршун, словно завороженный таинственным действием и вдруг одернутый – А… Ты это… Спи-ка давай! Много будешь знать – сгорбишься раньше времени.
Сгорбиться скорее положенного Пиле не хотелось. Поэтому он поспешил отвернуться, закутаться и закрыть глаза.
Рассветник тем временем дочертил круг, положил меч на колени, придерживая обеими руками, и закрыв глаза, продолжал шептать заклинания. Вдруг уже остывший пепел на земле ало вспыхнул и затлел. Перед витязем образовалось тусклое огненное кольцо…
На заре, еще до восхода, все пятеро путников были на ногах. Завтракать на сей раз не стали – общим решением было подкрепляться в дубравской корчме. Быстро собрались и двинулись в город. По дороге Пила слышал в пол-уха разговор Рассветника с Клинком. Рассветник сказал, что если злыдень вчера был в городе, то за ночь из него не вышел. Почем ему было знать – Пила не задумался и не поинтересовался.
Через ворота на этот раз пропустили без всяких разговоров. Пиле дорогу указывать уже не приходилось – город его спутники, кажется, более-менее знали. Да и знать тут было много не надо – все четыре улицы деревянного города встречались у ворот детинца, соединяясь в площадь-торг, не очень широкую – примерно сто на сорок обхватов. За то, что площадь была замощена бревнами, ее иначе называли ковром.
Ехали по городу молча. Почти никто за утренним часом гостям не встретился. Кругом стояла тишина, только из-за двух-трех оград их облаяли собаки - не очень усердно, а так, для порядка. Все лавки, окружавшие «ковер» были закрыты – многие из них торговали только по особым базарным дням. Еще здесь же на площади стояли все три дубравских постоялых двора. Один был для постояльцев важных – купцов, заезжих бояр и прочих. Два других – для людей попроще. Хозяин у обоих чернонародных трактиров был один. Первую гостиницу он держал открытой круглый, а в другой обычно жили лишь пара сторожей. Она принимала постояльцев только на осеннюю ярмарку. Или когда с полуночи вверх по реке Плотве притаскивали баржи с турьянским железом, в городе их обычно уже дожидались обозы купцов-перекупщиков, или еще по каким-нибудь важным случаям. Но сейчас дорогу на закат перекрыла война. Торговля в Новой Дубраве поутихла, и уже третий год подряд ворота «запасной» гостиницы были закрыты.
Пила когда бывал в Дубраве, иногда останавливался в простолюдском трактире. Но Коршун, уже по привычке взявший Пилу вторым седоком, конечно был из числа людей-что-получше. Поэтому когда Рассветник сказал им с Вепрем занять для всех места на постой, то Коршун сразу двинулся на двор для богатых гостей. Рассветник и Клинок направились к Борцу в детинец.
Вепрь и Коршун с Пилой въехали на гостиничный двор. Справа от въезда стояло длинное крытое соломой здание конюшни, за которой располагалось подворье и жилища прислуги. Прямо на ворота высоким резным крыльцом смотрела сама гостиничная хоромина – огромный, в три яруса, домище. Из дощатой крыши торчали полдюжины труб. Чуть левее крыльца, возле нагруженных телег, собирались в дорогу несколько вставших спозаранку господ. Прислужники запрягали коней. Провожая важных путников, вокруг них вился, раскланиваясь и улыбаясь, бородатый высокий человек в красной рубахе. По видимости, тоже слуга, но не из последних. Может быть – сегодняшний управляющий. Увидев новых посетителей, он еще раз поклонился прежним гостям, и кинулся навстречу новым.
- Здравствуйте, здравствуйте, господа! Милости просим! – поприветствовал он путников – Вас трое будет?
- Пятеро. – сказал Коршун, спешиваясь. Коня его сразу взял под уздцы приспевший конюх. Пила и Вепрь тоже спустились на землю.
- Пятеро так пятеро! – умиленно восклицал корчмарь – Слуг с вами сколько?
- Без слуг.
- Хорошо! Для дорогих гостей и наши слуги сгодятся! Завтрак готовить?
- С завтраком пока погоди, а баню пусть топят. И коней пусть накормят.
- Как скажешь, господин, как скажешь!
Раскланявшись, трактирщик побежал в гостиничный дом, успев по дороге перемолвится еще раз с отъезжавшими, и снова раскланяться. Конюх тем временем уводил коршунова жеребца в стойло. Навстречу ему из конюшни выводил под уздцы коня другой слуга – молодой мужик, раздетый до пояса. На шее у него висела уздечка – видимо, для еще одной лошади.
- Моего коня поставь в эту конюшню. – сказал ему Вепрь, сунул в свободную руку поводья и двинулся было себе в сторону крыльца.
Слуга уздечку взял, но вслед Вепрю посмотрел непонимающе и растеряно. Тут из кучки собиравшихся в дорогу бояр, выдвинулся один – бородатый, толстый и плечистый, в колпаке набекрень, и крикнул:
- Ну что застыл! А ну, покажи-ка, у кого ты на службе!
Слуга будто рад был расстараться за свою мгновенную оплошность. Он оттолкнул от себя морду вепрева коня, стащил с шеи уздечку, и шагнув вслед за Вепрем, со всего размаху хлестнул его по голове.
Кровь так брызнула из рассеченного – до раздвоения – уха, что поворачиваясь, Вепрь обрызгал обидчику лицо. Тот снова замахнулся уздечкой, чтобы ударить еще раз, но Вепрь опередил его кулаком в левую скулу. Слуга, так рьяно вставший за боярскую честь хозяина, отшатнулся назад, и упал бы, но Коршун подхватил его под руки, удержал и толкнул навстречу второй плюхе – справа в висок…
На помощь бедолаге, распугивая криком брошенных коней, уже бежали товарищи. Пила, который трогать никого-таки по-прежнему не хотел, еще подумал бы – ввязываться ли в драку за случайных спутников. Но думать ему оказалось некогда – один из нападающих, долговязый рыжий парень, нацелился прямо на него, и налетел, размахивая кулаками. Волей-неволей пришлось отбиваться...
Противник раз за разом доставал Пилу длинными руками и ногами, оставляя у того отметины на голове и на ребрах. Тогда коренастый пильщик улучив момент, изловчился, пронырнул под кулаком рыжего, и ухватив длинного за ноги, повалился вместе с ним на землю. Подмяв под себя брыкающегося и извивающегося противника, Пила крепко держал его, а чуть тот ослаблял потуги выбраться – освобождал руку и словно молотком колотил во что попало…
- Молодец, паря! Доканывай его! – услышал Пила под ухом голос Коршуна.
Это ободрение чуть не вышло Пиле боком – парень отвлекся на миг, и тут же, перекувырнувшись через голову, слетел с ловкого противника. Рыжий вскочил на ноги, но положение было не в его пользу. Четверо нападавших валялись на земле кто без чувств, кто барахтался, кровоточа перебитыми носами или сплевывая обломки зубов. Рыжий, на которого, надвигался Коршун, спешно попятился спиной к воротам.
Тут Пила увидел, как один из бояр, тот самый, что велел слуге «показать» пошатываясь добрел до своей повозки, облокотился на нее, и перевалившись через край, достал два меча в ножнах. Первый он тут же обнажил сам, второй сунул в руки подоспевшему приятелю – рослому статному бородачу с быстро заплывающим глазом.
- Коршун, берегись! - успел крикнуть Пила. Но тут же между бойцами выскочил и встал стеной всадник. Конь под ним так вздыбился, что одноглазый, спасаясь от копыт, попятился и свалился на копчик. Клинок – а это он подоспел верхом, спрыгнул с коня, подскочил к толстяку, и не успел боярин не то, что замахнуться – глазом моргнуть, как оказался мешком висящим на плечах у Клинка, полетел вверх тормашками и шмякнулся так, что сапог с ноги полетел в одну сторону, а меч в другую. Клинок глянул на одноглазого, кажется порвавшегося встать, и было шагнул на него – тот с испугу забыв об оружии, только спрятал голову в плечах и прикрылся руками. Побоище кончилось победой прибывших гостей и полным посрамлением отъезжающих.
Клинок и раньше-то ходил хмурый, а теперь он повернулся к Коршуну, и двинулся на него с такой серьезной миной, что Пила поспешил отойти подальше с его дороги…
- Брат… - успел пролепетать Коршун. Клинок в один миг, подсев, подшагнул под него, распрямившись оторвал Коршуна от земли и швырнул навзничь.
- Клинок! Клинок! – закричал Коршун, вытаращив округлившиеся глаза.
- Вы какого ляда тут наделали! – проскрежетал Клинок зубами.
- Да что мы-то! Эти сами на нас налетели, на Вепря вон!
- Сами?! – рычал Клинок – А голова на плечах есть у тебя! Что наделали, я тебя спрашиваю! Кровь пролили! Теперь обряду конец… Эй вы, что встали! Коней заводите! - прикрикнул тут же на залюбовавшихся дракой конюхов. Те без разговоров кинулись ловить лошадей.
- Твоего туда же, боярин? – на бегу переспросил Клинка один.
- Да, туда же.
Клинок повернулся к Вепрю, Пиле и Коршуну. Коршун уже поднялся, и набыченый, отряхивался от дворовой пыли.
- Вы все, за мной! – и сам пошел быстро к гостиничной хоромине. Тем временем на крыльце показался управляющий, позванный на беспорядок кем-то из слуг. Клинок тут же взял в оборот и его.
- Ты за хозяина, что ли?
- Да, боярин, чего… - опешивши ответил тот, переглядывая то на энергичного гостя, то на побитых.
- Этим воды пусть вынесут, да спровадь их поскорее. Где места наши? Давай веди.
- Как скажешь, Боярин! Вас ведь пятеро… Вам в скольких комнатах?
- В одной всех. Если лавок не хватит – стели хоть на полу, но чтобы всем в одной. Веди быстро!
Вслед за Красной Рубахой Клинок провел остальных по хоромине через широкую столовую, и дальше по лестнице на второй ярус. Миновав несколько поворотов по коридору, управляющий остановился у приготовленной комнаты.
- Заходи бегом! – скомандовал Клинок. Коршун, Вепрь и Пила гуськом прошмыгнули через дверь.
- Слушай, захозяина! – войдя в комнату и придерживая дверь, сказал Клинок – нам сюда тоже – умыться и полотно почище. Больше никого не посылай, пока сами не скажем, и не пропускай. Сейчас наш пятый будет, такой длинный, в колпаке, на пегой лошади. Встретишь его сам и сюда без расспросов проведешь. Понял?
- Понятно, боярин!
- Подожди. Коршун!
- Чего… - буркнул провинившийся.
- Денег дай!
Взяв у Коршуна кошелек, Клинок вытащил и сунул в руку слуге несколько монет.
- Держи. Все, нас не тревожить. Если эти, что во дворе, будут требовать платить за бесчестие, сам иди сразу ко мне.
И закрыл дверь прямо перед лицом собеседника. Впрочем тот, кажется, и за дверью продолжал умиленно пригибаться.
В широкой чистой горнице у стен стояли пять лавок. В углу против стены – стол с тремя скамейками. Левее двери – одежные крюки и маленькая скамья для обувания. Два больших окна были зарешечены и застеклены. («Светло как на улице» - подумал Пила. Такие окна ему приходилось видеть только снаружи.
Гости расселись по скамьям и сидели молча, угрюмые точно сычи. Пиле тоже ничего больше не оставалось, как сесть и помалкивать. В тишине было хорошо слышно, как на дворе управляющий спроваживает отлупленных постояльцев, словно он раскланивался и юлил здесь, перебегая между лавками от Клинка к Вепря и обратно. Вскоре принесли воду в большом кувшине и ушат. Клинок с Коршуном обмыли и перевязали Вепрю ухо и выставили ушат за дверь. Тишина и неподвижность восстановились…
- Нам нужно долго так сидеть? – спросил наконец Вепрь.
- Пока Рассветник не вернется. – сказал Клинок - Мне теперь по городу нельзя одному ходить, а вам двоим – тем более высовываться нечего.
- А по нужде как? – зло съязвил Коршун.
- Коридорного крикнешь, тебе ведро принесут. Если, конечно, не хочешь, чтобы тебе с говном кишки выпустили для кучи.
- Понятно… - пробубнил Коршун.
- Понятно! – передразнил Клинок – Это и то когда Рассветник вернется. А пока перетерпишь.
Впрочем, терпеть долго не пришлось. Видно дело у Рассветника было скорым, а еще вернее он, узнав о беспорядке, поспешил быстрее переговорить и явиться. Красная Рубаха, как и условились, встретил его сам и провел к остальным. Окинув беглым оком комнату, Рассветник задержал взгляд на перевязанном Вепре.
- С тобой что?
- Ухо поранено. – ответил Вепрь.
- Чувствуешь себя как?
- Я здоровый.
- Ладно. – Рассветник снял колпак, распоясался и сел на свободную лавку.- Рассказывайте, как было.
Рассказывал Коршун. С того, как Вепрь по ошибке распорядился чужим слугой, и до появления Клинка. Выслушав, Рассветник спросил у остальных, так ли все было. Вепрь сказал: «Да. Так все было.» Пила молча кивнул.
Рассветник стал говорить сам – не так, как другие. Не с тем бешенством, с каким Коршун обрушивался на Жадину, и не с холодной сухой яростью Клинка. Он говорил спокойно, рассудительно, но веско, сурово и непреклонно. Пиле тут вспомнилась его встреча со злополучным проезжим в Горюченском, и парень внутренне был даже как будто рад, что не его сейчас так строго отсчитывают. Коршун с Вепрем сидели такие пришибленные и унылые, словно им, как тогда Пиле, каждое слово Рассветника стучало молотком по темечку.
Рассветник говорил, что выполняя такое важное дело, какое им досталось, и будучи за так многое в ответе, надо семижды думать, прежде чем из-за какой-нибудь хрени, ладно бы – своей непутевой головой играть, но и все дело ставить под угрозу. Говорил, что Вепрь с Коршуном сами вызвались ему помогать, и просили быть им наставником, слушаться беспрекословно обещали, с тем условием их Барс и отпустил. А теперь они, выходит, и Барса, и его, Рассветника, подвели. И Старшему за таких «последователей» узнай он, было бы стыдно, которые важное и ответственное поручение выполняют, а ведут себя будто на свое подворье вышли, холопам подзатыльников раздать! Самого Старшего учениками себя называют, а ума показывают – что у тех молодых бычков, с которыми нынче сцепились. А уж если никак нельзя было от драки уклониться, так на кой тогда мастер Сыч учил их, если без кровопролития не смогли нескольких болванов остудить! Благо не своя пролитая кровь, а только чужая отнимает у обряда силу, и не веприно раненое ухо, а разбитые носы и губы незнакомцев могут довести теперь до беды.
Закончив речь, Рассветник подошел к столу, выпил воды из кувшина, что осталась от умывания, и сел на место.
- Что будем делать? – спросил всех.
Обиженные рукопашники молча глядели по сторонам. Ответил Клинок:
- Теперь время тянуть нельзя. Если злыдень правда в городе, и нас не унюхал, пока его местные искали, то теперь мы у него как на ладони. Значит, точно попытается смыться…
- Или напасть? – переспрсил Рассветник.
- Нет это навряд ли. Не захочет себя перед всем городом обнаружить. Если, конечно, не решит быстренько прикончить, и опять же – смыться.
- Ясно. - Сказал Рассветник. - Пошли заново коней седлать.
Сумки, плащи и остальное барахло оставили в комнате, взяли с собой только оружие и вышли вон. На дворе битых постояльцев уже как не бывало. Встретив по дороге Красную Рубаху, Рассветник велел ему смотреть за комнатой хорошенько, и сейчас же седлать коней.
Через несколько минут стояла у ворот детинца. Отсюда Рассветник поскакал уже знакомой дорогой к воеводе. Остальные ждали на площади.
У Борца Рассветник пробыл опять недолго, и вернулся на этот раз вместе с Орланом и с шестью боярами, которых тот взял на подмогу. Все были верхом. Следом из детинца выехали и ускакали к воротам вестовые.
- Ворота сейчас закроют, и людей на стражу отправят. – сказал Орлан Рассветнику, кажется в продолжение их разговора.
- Хорошо, поехали. Поторопимся. – ответил Рассветник.
Уже близился полдень, а объехать предстояло больше полусотни дворов. Оказалось, Орлан вечером не только разузнал про нужных людей, но и успел, вызывав к себе улицких старост, узнать кто где теперь живет, у кого в услужении – если спрашивал про слуг, и кто находится в городе, а кто в отъезде.
Нужный двор окружали, разделившись на группы по двое-трое, и встав в местах, где стал бы спасаться беглец. Вепрь и Коршун всегда оставались снаружи. В дома входили Рассветник, Клинок, Орлан и Пила, которому Рассветник сказал всегда быть при нем.
- Гляди в оба – сказал он парню – Нам злыдень может голову заморочить и проскочить, а ты если своего брата увидишь – сразу говори.
Обыска нигде не делали, а шли сразу к тем людям, на которых указывал Орлан. Рассветник всех спрашивал одно и то же: Нет ли чужих в доме, не приезжал ли кто-нибудь в последние дни, и в том же духе – Затворника и злыдней не упоминал. Он никому не грозил, не пытал, только расспрашивал своим обычным спокойным тоном, и могло показаться, что отделаться от него и наврать – нечего делать. Но Пила уже знал, какие необычные у него спутники, и думал себе, что не такой Рассветник простак, чтобы не распознать обмана. Как бы подтверждая его догадки, выходя из каждого дома, Рассветник, говорил Клинку что-нибудь вроде «И здесь не появлялся» или «Здесь тоже вроде тихо» Клинок чуть кивал в ответ. Все время розысков Клинок говорил еще меньше прежнего, и еще внимательнее прежнего смотрел исподлобья по сторонам. Он был невозмутим и нетороплив, но сосредоточен – словно рысь подбирающаяся к добыче.
Орлан же, покидая каждое жилище, говорил хозяевам:
- До вечера со двора не выходить, никого никуда не отсылать. Если кто чужой приедет – сразу дать знать улицкому.
Поиск начали недалеко от Помоста, а закончили далеко в восходной стороне города, на вечерней заре. Выйдя с последнего двора, к стоявшим на улице Вепрю и боярам, Рассветник покачал головой:
- Все, пусто…
- Что делать теперь? – спросил Орлан.
- Что делать… Ты к Борцу поезжай, поклонись ему от нас, да пусть отпускает отдыхать ваших бояр. Думаем, мы ничего тут больше не нарыскаем… Тебя, Орлан, тоже благодарим, ты нам очень помог. Не зря ты помощник у большого наместника!
- А вы сами от Барса давно?
- Пятый день, как с ним прощались. А что?
- Я Барса сын. Борец ему двоюродный брат, я у него на воспитании был, а теперь в подручных. Как отец? Здоров?
- Здоров, слава небу! Твой отец – человек знаменитый, и ты, вижу в него пошел.
- Это точно! – подтвердил Коршун – Орлан, я твоего отца давно знаю. Помяни меня – будешь и ты, как он полководцем!
- А вы теперь куда? Обратно в горы? – спросил Орлан.
- Пока не знаю. – ответил Рассветник – Нам наше дело закончить надо. Надеялись здесь его закончить – видишь сам, не получается. Теперь думать будем, что да как.
- Понятно. Ну, если все же соберетесь туда, мне дайте знать. Весточку с вами передам.
- Хорошо.
С тем и расстались. Орлан с боярами поехали в детинец, Рассветник с товарищами и Пилой – на гостиный двор.
- А мне теперь что делать? – спросил по пути Пила.
- Ты сегодня с нами ночуй, – ответил Рассветник – а завтра езжай себе. Денег за хлопоты мы тебе дадим…
- А вы если Краюху найдете, может дадите знать?
- Не знаю, когда и где теперь он найдется. – ответил Рассветник, чуть подумав – Но если сможем, то дадим, обещаю.
- Только ты сам-то пока не унывай слишком. – сказал Коршун – Неизвестно ведь еще, что с твоим Краюхой на самом деле случилось. Может пообретается где-нибудь, да и вернется.
- Да, может быть… - не очень уверенно согласился Пила.
|
0 
