Детей, при всей их подвижности и фантазии, не так просто ввести в настоящую творческую работу - они очень зависимы от оценок окружающих, поэтому при выполнении заданий часто просто кривляются, хихикают, постоянно оглядываются на других и т.д. Впрочем, многие взрослые ведут себя точно так же, но сейчас речь о детях, а взрослые пусть сами по себе судят, так у них, или не так (или не всегда так, но по большей части именно так).
Сегодняшнее (6.11.2013) занятие в детской (младшему 8 лет, старшему - 14) театральной студии я решил посвятить публичному одиночеству. Начал с такой преамбулы:
- Мы здесь учимся творчеству. А настоящее творчество - дело очень личное, художник всегда творит в одиночестве. Даже если он творит на сцене перед полным залом и в окружении партнёров. Конечно, важно, чтобы герои на сцене общались, но общаются именно ваши герои, которых вы создали каждый сам, глубоко внутри себя, а не вы сами. Вы сами можете общаться когда угодно и где угодно, только не на площадке. Настоящий актёр работает на сцене перед сотнями людей так, как будто он тут совершенно один, и никто его не видит, и никто ему ничего не скажет. Сейчас я включаю музыку и вы, начиная с потягивания, приступаете к пластической импровизации, но так, чтобы для каждого из вас здесь как бы не было никого: есть только я, моё тело, моя фантазия и музыка. Поехали!
Дети прониклись, и в группе выполнили задание вполне прилично, никто не ёрзал, не косился по сторонам, не кривлялся, не хихикал. У некоторых были очень интересные работы. Но вот я объявляю следующее упражнение:
- А теперь каждый из вас сделает это индивидуально, а мы все будем на него смотреть, но всё равно надо сохранить состояние публичного одиночества и внутренней независимости.
Тут начались проблемы: мало кто смог сразу включиться в действие свободно и уверенно, а некоторые стояли по несколько минут, и по лицу (а то и по губам) можно было прочесть: "Я не знаю, что делать, я не знаю, как делать..." Оно и понятно: одно, когда ты работаешь в группе и знаешь, что каждый занят собой и ему сейчас не до тебя, другое - когда вот ты один перед всеми, и все на тебя пристально смотрят. Уровень ответственности в разы выше. Но, главное, практически все при этом смогли - вроде бы - отстраниться от зрителей, не следить за их оценивающими взглядами, а всё равно не получалось! Тогда я приостановил выполнение задания и сказал:
- Сейчас я открою вам страшную тайну, сам не так давно открыл её для себя. Дело в том, что даже когда мы вроде бы действительно одни, и никого рядом с нами вообще нет, мы... всё равно не остаёмся одни. Например, все мы постоянно что-то говорим внутри себя, как-то комментируем свои действия. С кем мы говорим в этот момент, для кого комментируем себя? Сами с собой, сами для себя? Нет. Если человек по-настоящему один - ему и говорить не с кем. То есть вообще не с кем. А когда мы всё-таки говорим - не важно, про себя или вслух - оставаясь одни, то мы в этот момент разговариваем с воображаемым собеседником. Иногда этот собеседник вполне нами осознаётся, и мы мысленно беседуем с конкретным человеком. Это может быть мама, папа, друг, учитель или любой другой значимый для нас человек - его сейчас рядом нет, но мы обращаемся к нему, ведём диалог, как будто если бы он был здесь. Но часто бывает и так, что мы вроде бы ни к кому конкретно не обращаемся, и нам кажется, что мы действительно разговариваем с самим собой, но это не так. Мы всё равно обращаемся к какому-то собеседнику, только его образ для нас размыт, он не представляет нам конкретного человека, которого мы знаем в жизни, но смотрите - вот тут мы как бы оправдываемся, вот тут мы будто отчитываемся, докладываем, вот тут мы красуемся, а тут наоборот, опускаем себя ниже плинтуса. Для кого, перед кем? Для себя, перед собой? Нет. Перед Кем-то, пусть даже мы в данный момент конкретно его не представляем, но зато мы себе представляем, как этот Кто-то мог бы на нас посмотреть в тот или иной момент. И не важно, имеет ли этот Кто-то конкретный образ (папы, мамы, друга), или же его образ размыт - всегда, когда мы комментируем себя, оцениваем себя и тому подобное - мы перед кем-то, и мы не одни, мы не свободны. Настоящее одиночество, как и настоящая свобода, появляется тогда, когда мы внутри себя молчим. Вообще молчим. Совершенно молчим. Полная тишина внутри. Поймите меня правильно: внутренние разговоры - это не плохо, это естественно, это даже бывает полезно, особенно если человеку тоскливо и одиноко. Многие привыкли думать, решать задачи именно в процессе внутреннего диалога - пожалуйста! Но это бывает и вредно, если нам постоянно приходится вести мысленные беседы и споры с кем-то, кто всё время пытается нас унизить, раздразнить, испугать. В общем, говорить внутри себя или не говорить - решайте сами. Просто надо понимать, что в этот момент мы всё-таки не одни, и мы волей-неволей зависим от своего внутреннего собеседника, от его мнения от нас - точно так же, когда мы в реальности, разговаривая с настоящим собеседником, стараемся как-то ему понравиться, в чём-то его убедить, оправдать какие-то его ожидания и т.д. Настоящая же творческая свобода - в полном молчании. И даже когда мы хотим говорить - самые точные, самые настоящие слова рождаются именно из молчания, когда мы достаём их из самой глубины себя, а не на виду у кого-то. Вот теперь попробуйте, выходя на площадку, вообще замолчать внутри себя, убрать всякие комментарии, вопросы, оправдания и прочее, и из полной тишины внутри начать действовать снаружи.
Результат не замедлил. Почти все дети (в том числе 8-летний мальчик) включились в импровизацию смело, интересно и показали отличные работы. |
4 
